Мы должны понимать, что этот кризис будет продолжаться несколько лет

Финансовый кризис начинает на наших глазах переходить в экономическую депрессию. Те меры, которые предлагает сегодня Правительство, нас никак не страхуют от того, что вслед за глубоким спадом на финансовом рынке, несмотря на выделяемые десятки, сотни миллиардов и даже триллионы, деньги до реального сектора могут не дойти, процентные ставки останутся запредельными, а предприятия не поверят в то, что они получат доступ к тем деньгам, о которых заявляет Правительство.

Для того, чтобы предприятия получили доступ к этим деньгам, нужно, чтобы процентные ставки были разумными. Это означает, что они хоть как-то должны соотноситься с нормой рентабельности в реальном секторе экономики, которая для обрабатывающей промышленности колеблется, может быть, в пределах от 8 до 15 процентов, но никак не 25–30. А в некоторых отраслях – в четыре, шесть процентов. А в сельском хозяйстве еще меньше.

Мы забыли о том, что еще полгода назад в правительственных кругах полагали, что мировой финансовый кризис уже на дворе. В мире уже начали лопаться финансовые пузыри. И в это время возникла легковесная идея, что Россия автоматически должна стать такой тихой финансовой гаванью для мирового спекулятивного капитала.

Вместо этого мы получили на российском финансовом рынке обвал почти трехкратный – он оказался намного глубже, чем в эпицентре финансового кризиса.

Это – следствие того, что наши денежные власти плохо себе представляют вообще, что такое глобальный финансовый кризис, сколько он продлится, каковыми будут последствия. И, соответственно, с большим опозданием, во многом ориентируясь на имитацию тех мер, которые предпринимают на Западе, пытаются тушить наш финансовый кризис.

В действительности то, что мы имеем в мировой экономике сегодня, это не только развал финансовой пирамиды, построенной американцами на своих долговых обязательствах, не только отрыв финансовых спекуляций от реального сектора – это еще структурная перестройка мировой экономики. Речь идет о переходе к новому технологическому укладу и новой длинной волне экономического роста. 
Этот период, если исходить из экономической истории, всегда сопровождается финансовыми спекуляциями, финансовыми пузырями, обесцениванием значительной части финансового капитала, который высвобождается из устаревших производств. И этот период турбулентности заканчивается тогда, когда оставшийся финансовый капитал после кризиса находит себе приложение в новых технологиях и туда, наконец, устремляется. Там происходит модернизация и начинается устойчивый рост. Контуры этого нового технологического уклада уже видны. И более того, они даже описаны в программе нашего Правительства «Развитие России до 2020 года». И этот комплекс новых отраслей, нанотехнологий, биотехнологий, генной инженерии, информационно-коммуникационных технологий растет, несмотря на кризис.

Мы должны понимать, что этот кризис будет продолжаться несколько лет. Может быть, три года, может, пять лет, пока этот новый технологический уклад не начнет вытаскивать мировую экономику. Но за это время произойдут очень серьезные изменения. В частности, доллар упадет еще больше, потому что то, что сегодня делают американские финансовые власти, похоже на тушение пожара керосином. То есть они просто печатают, печатают, печатают деньги. За несколько месяцев госдолг вырос в полтора раза. Значит, в следующем году его придется обслуживать. Значит, эмиссия долларов еще больше увеличится.

Избежать девальвации не удастся. Китайцы будут вынужденно создавать свою зону юаня. Европа будет укреплять зону евро. А мы должны создавать зону рубля.

Но для нас сейчас главный вопрос – это не поднимать финансовый рынок любыми способами, а думать о создании своей собственной национальной финансово-инвестиционной системы. Для этого сегодня есть уникальные возможности. Главная причина, почему российский финансовый рынок не стал тихой гаванью, заключается в том, что вся наша денежная система по сути носит маргинальный характер и целиком завязана на иностранной валюте. По сути, мы имеем колониальную денежную систему, когда эмиссия национальной валюты идет под покупку иностранной валюты. Поэтому и наша денежная система колеблется вместе с системой финансовых метрополий – американской и европейской.

О чем говорить, если 60 процентов денег в нашей экономике сформировано под иностранные кредиты. Это означает, что с уходом иностранного кредита наступает коллапс и нашей денежной системы. Для сравнения мы тоже должны понимать масштабы того, где мы находимся, роль кредитной системы в экономике. Если в Америке объем рефинансирования кредитов, которые выделяют денежные власти, составляет к ВВП двукратную величину, в Японии – четырехкратную величину, то у нас – всего 40 процентов.

Нам нужно в принципе менять денежную политику. И мы просто вынуждены в этой ситуации уходить от привязки эмиссий рублей к покупке иностранной валюты. Мы об этом говорили много лет. Здесь, в Торгово-промышленной палате России, многократно обсуждалась идея перехода к денежной эмиссии под спрос на деньги со стороны собственных экономических агентов, под залог векселей производственных предприятий и так далее. Рефинансировать не на полгода, а на четыре года – пять лет под залог векселей производственных предприятий. Но сейчас эти меры приходится применять в пожарном порядке. В каком смысле? Наши денежные власти вынуждены отходить от старой модели. То, что сегодня делается, это, конечно, элементы новой модели в замещении иностранных кредитов российскими.

Но для того, чтобы создать свою инвестиционную систему, этого мало. Мы должны добиться того, чтобы деньги, которые сегодня выделяются, доходили до реального сектора экономики. И здесь я выскажу идею, которая наверняка не понравится нашим денежным властям и нашим банкирам. Но, мне кажется, при нашей нынешней коррумпированности по-другому не получится. Нельзя допустить, чтобы кредиты, которые банки получают под шесть, восемь, десять процентов от денежных властей, затем передавались реальным предприятиям реального сектора под двадцать пять – тридцать процентов или еще хуже – уходили на финансовый рынок, или еще хуже – уходили на валютный рынок, конвертировались, так сказать, в расчете на девальвацию рубля в будущем.

Необходимо ввести достаточно жесткий режим контроля за теми деньгами, которые сегодня государство выделяет на поддержку банковского сектора, – вплоть до регулирования процентных ставок. Оно в таких турбулентных ситуациях довольно широко применяется. Сегодня тот случай, когда этим нужно заняться, стремясь снизить процентные ставки до уровня рентабельности производственной сферы.

Необходимо начать реально привязывать кредитную политику к спросу предприятий. То есть действительно увеличивать долю рефинансирования коммерческих банков под векселя производственных предприятий, расширяя ломбардный список. Расширяя в том числе в сторону корпораций высокотехнологического сектора, тех же госкорпораций, которые сегодня созданы. Стремясь к тому, чтобы деньги шли на поддержку наукоемкой промышленности, высокотехнологического сектора, который является единственной нашей надеждой на то, что экономика выйдет на устойчивую траекторию роста.

Наконец, необходимо снижать зависимость экономики от валютных рисков. Речь идет о переходе в наших экспортных операциях по сырью на рубли. Мы не можем дальше брать на себя чужие валютные риски – мы должны заботиться о создании своей собственной рублевой зоны. И, конечно, первый шаг в этом направлении – это переход на поставки газа Белоруссии и Украине с января будущего года на рубли. А дальше шаг за шагом эту рублевую зону надо расширять.

В совокупности все эти меры, конечно, ведут к ремонетизации экономики, причем довольно быстрой. И главная угроза – это, конечно, инфляция, которая уже стучится в дверь. Давайте введем стабилизационную паузу – заморозим тарифы на газ, тепло, электроэнергию, железнодорожный транспорт для того, чтобы реальный сектор мог видеть свет в конце тоннеля.

Необходимо создать условия для удержания в реальном секторе экономики как можно большего количества денег. Не снижать НДС до 10 процентов – об этом мы уже тоже давно говорим, эта мера уже запоздала. Нужно ставить вопрос об отмене НДС вообще. И суть не только в том, что мы здесь помогаем реальному сектору с оборотными средствами. НДС сегодня стал главным орудием коррупционного давления на бизнес.

Цифры говорят о том, что арбитражные суды заняты исключительно делами об НДС. 60 процентов бухгалтеров заняты расчетами по НДС. Вокруг НДС создалась огромная полукриминальная сфера деятельности, в которой задействованы миллионы человек и через которые перелопачивается более половины валового продукта. Возможно, будущий год станет последним годом, когда мы сможем это себе позволить – пока есть профицит, пока цены на нефть и газ еще не упали до критической черты, пока у нас есть финансовая подушка. И затем за счет этой меры мы, подняв насыщенность реального сектора деньгами, компенсируем эти потери.

На 2009 год можно сбалансировать бюджет без НДС. Это вполне реально с учетом прогнозов по профициту, который мы имеем. И в целом, может быть, стоит подумать о том, чтобы в этой сложной ситуации, когда бизнес не верит государству, а капитал уходит из страны, предложить, возможно, Торгово-промышленной палате России, выйти, предположим, к Правительству с инициативой некоего пакта стабильности. В этом документе можно предусмотреть, что Правительство принимает меры по изменению денежной политики, насыщению банковского сектора деньгами, формированию инвестиционной российской системы. А бизнес в свою очередь, берет обязательство не вывозить деньги из страны и брать на себя ответственность в достижении реальных показателей подъема экономики, в том числе в терминах роста производства, что очень важно.